До и после трансформации
Человек, которому не совсем чужд его внутренний мир, вероятно понимает, что он способен любить намного больше и сильнее, чем себе позволяет. Я даже рискну предположить, что мы прежде всего недовольны тем, как сами любим и лишь во вторую очередь тем, как любят нас.
Трансформация любви — это процесс развития нашей способности любить от неудовлетворительной к удовлетворяющей. Это снятие ограничений, непозволяющих нам любить по максимуму.
Что это за ограничения и откуда они берутся? Мы ограничиваем свою любовь, когда считаем, что любить человека больше, чем он нас любит, унизительно и расточительно. Мы запрещаем себе любить в полную силу, если верим, что любовь слепа, если боимся потерять контроль над собой, если под сильной любовью понимаем любовное безумие, любовную лихорадку. Любить же контролированно, слегка — это все-равно что плавать, не отрываясь от берега. Только ноги помочить. Недаром вода — символ чувственности. Подобно тому, как плавец доверяет себя воде, так же любящий в полную силу человек доверяет себя своему чувству и знает, что оно его поддержит, не даст утонуть.
Притча о блудном сыне хорошо подходит для того, чтобы на ее примере проиллюстрировать суть трансформации любви, а именно из какой формы и в какую любовь трансформируется.
В этой притче объектом любви является блудный сын. Любят его отец и брат, но любят по-разному. Под любовью отца подразумевается высшая форма любви, с которой мы в условиях жизни сталкиваемся редко, но к которой стремимся, а под любовью старшего брата к младшему — знакомая нам земная любовь, на которой обыкновенно строятся наши отношения.
Обусловленная, пассивно-реактивная, эгоцентричная любовь
Любовь старшего брата к младшему, во-первых, обусловлена. Обусловлена она идеей о том, как брат должен себя вести. Старший любил младшего до тех пор пока тот не «про-винился» („У попа была собака, oн ее любил.Она съела кусок мяса, oн ее убил!“). Пока поведение младшего брата соответствовало условиям и ожиданиям страшего, он его любил (по-крайней мере из этого можно исходить). После «грехопадения» блудного брата, он не захотел принять его назад, поскольку тот, по его мнению, любви больше не заслуживал. Идея о том, что любовь можно заслужить и нужно заслуживать, одна из главных характеристик обословленной любви, поскольку на этом основании любовь нами ограничивается и дозируется.
Но любовь старшего брата к младшему не только обусловлена, но еще и пассивно-беспомощна. Младший брат, в качестве объекта любви, способен своими действиями регулировать к себе любовь старшего брата — увеличивать ее или уменьшать. Реактивность любви (непроизвольное, пассивное реагирование человека на поведение объекта любви) — вот вторая важная характеристика любви, какой мы ее знаем.
Помимо этого любовь старшего брата насыщена хорошей порцией эгоизма. Корень эгоизма лежит в чувстве обособленности. Если человек чувствует себя отделенным от других, чужим, одиноким, брошенным, нелюбимым, он становится эгоистичным или лучше сказать — эгоцентричным, сконцентрированным исключительно на себе и своих потребностях. Из чувства обособленности зарождается дефицитное мышление, отсюда потребность в любви, а в итоге — эгоизм. Эгоизм не позволяет человеку любить в полную силу и вынуждает рассматривать свою любовь, как редкий ресурс, которым нужно с умом и с выгодой для себя распорядиться, не прогадать. Эгоизм ставит перед человеком задачу искать любовь, заслуживать ее, добиваться любви и при этом любить не больше, чем тебя любят, чтобы не спровоцировать очередной недостаток в любви, который воспринимается человеком так болезненно.
В притче чувство обособленности и результирующий из него эгоизм показаны на примере поведения старшего сына, не желающего войти в дом и праздновать возвращение брата вместе с семьей, потому что тот незаслуженно, по его мнению, получил от отца больше любви и признания, чем он сам.
На сегодняшний день наша любовь друг к другу обусловленна, пассивно-реактивна и отягощена эгоизмом (=чувством обособленности). Именно с этих трех исходных позиций начинается трансформация любви.
Безусловная, активно-созидательная, единящая любовь
Другая модель любви, та к которой мы испокон веков стремимся, это модель любви отца к сыновьям. Его любовь безусловна, то есть не обусловленна ожидаемым или желаемым поведением сыновей. Это не тот отец, который оценивает сыновей, сравнивает их, объясняет им, что такое хорошо, а что такое плохо. Трудится ли сын с ним плечом к плечу изо дня в день или выбрасывает его деньги на ветер — он любит обоих одинаково, потому что его любовь без-условна и ничем не ограничена.
Она и не пассивно-беспомощна, а активна и самостоятельна, так как абсолютно нерегулируема извне — сыновья, как объекты любви, не могут сделать ничего, чтобы отец перестал их любить или любил кого-то из них больше. Ее невозможно заслужить в большей или меньшей степени. Она просто есть как солнечный свет и распросторняется на обоих.
Также в любви отца к сыновьям отсутствует эгоизм, потому что он не чувствует себя обособленным, отделенным от сыновей. Он в их любви не нуждается. Ведь когда мы нуждаемся в любви? Когда хотим почувствовать, что мы не одни, что мы не безразличны, что нас любят и мы с кем-то связаны, с кем-то вместе. Отец не нуждается в любви сыновей, потому что он не перестает ощущать свое единение с ними, даже когда блудный сын покидает его. Он в мире с самим собой и наполнен любовью. Когда нет нужды и потребности в любви, когда любовь — это бесконечный, самополняющийся ресурс, эгоизму не за что зацепиться, поскольку эгоизм привязан к дефицитному мышлению.
Таким образом любовь трансформируется как минимум по этим трем выделенным аспектам. Обусловленность стремиться быть трансформированной в безусловность, пассивная реактивность — в созидательную активность, а чувство обособленности (эгоизм) — в слияние и единение.
Стремление к трансформации своей способности любить заложенно в нас природой, независимо от того осознаем мы это или нет. Люди всегда будут стремиться любить больше, крепче, сильнее, ярче, чем любят. И их никогда не устроит блеклость их собственной любви. Я, как многие, считаю, что если у жизни есть цель и если есть у людей одно общее жизненное предназначение, то оно заключается в том, чтобы трансформировать, совершенствовать свою способность любить. Все остальное второстепенно и служит этой задаче. И, соответственно, все, что происходит в нашей жизни, случается с целью развивать в нас нашу способность любить.
От обусловленной любви к безусловной
Так, например, события связанные с виной призваны трансформировать любовь и в обусловленной в безусловную — неосуждающую, не оценивающую, не требующую. Трансформация происходит тогда, когда нам удается полностью искоренить из своей жизни такое понятие как вина и заменить его понятием ответственности. Есть ответственность, которую каждый человек несет за свои поступки в силу энергетических законов причины и следствия, но вины не существует. Если бы человек был перед нами виноват, значит он сделал бы нечто такое, что не вписывалось бы в наш жизненный план, нечто бессмысленное, а это абсолютно невозможно, потому что все происходящее в нашей жизни имеет смысл. А потому человек не может быть перед нами виноват в принципе, но несет ответственность за свой поступок перед самим самой. Иуда был не виноват перед Иисусом, потому что его поступок был частью плана и Иисус прекрасно это понимал. Но это не отменяет того, что Иуда был вынужден ответить перед самим собой за свой поступок, так как его поступок не был поступком любви.
Почти каждый день в нашей жизни происходят события связанные с виной и дающие нам возможность отказаться винить, расширяя тем самым рамки, ограничивающие нашу любовь до безусловности. Но мы, как правило, не желаем этого делать и продолжаем винить. Выходит следующая ситуация — с одной стороны мы не перестаем стремиться к безусловной любви, потому что это стремление заложенно в нас природой и другая форма любви нас просто не удовлетворит, а с другой стороны вина лежит камнем преткновения на пути к безусловной любви и этот тот барьер, который мы не желаем брать.
Мы вообразили себе, что есть более легкий путь, так сказать путь в обход. Этот путь называется идеализацией партнера. Девушка моей мечты, принц на белом коне, моя вторая половинка, Mr. Right — все это из серии идеализации партнера. Не желая развивать свою способность любить до безусловности отказом от вины, мы стремимся найти такого человека, который был бы настолько идеален, что никогда не сделал бы ничего, за что пришлось бы его винить и вина таким образом сама бы себя исчерпала. Мы стремимся найти человека, который бы добровольно существовал в рамках загона нашей обусловленной любви и в силу своего «морального кодекса» и «безграничной любви» к нам, не преступал бы выстроенных нами вокруг него ограничений. Такого человека, который, появись в нем вдруг желание поступить нежелательным для нас образом, сумел бы его в себе подавить, потому что наши интересы и интересы сохранения отношений для него всегда были бы высшим приоритетом и всегда стояли бы на порядок выше его собственных, не связанных с нами желаний или потребностей. Таким мы представлением себе идеальное счастье в личных отношениях без необходимости что-либо менять в себе и своей способности любить. Идеализация партнера неизбежно приводит к разочарованию в нем, а иногда и в любви как таковой.
От пассивно-реактивной любви к активно-созидательной
При переходе от пассивно-реактивной любви к активно-созидательной человек осознает, что источник любви в нем самом и перестает искать объекты во внешнем мире, способные стимулировать в нем это чувство. Он понимает, что только он один ответственен за то, любит он или нет и перестает видеть себя в пассивной роли, ожидать, что любовь с ним случится, чувство проснется, когда кто-то появится. Он понимает, что если кто-то и способен его впечатлить и разбудить в нем чувство похожее на любовь, то не надолго. Невозможно постоянно стимулировать любовь нелюбящего сердца. Когда-нибудь оно должно начать биться от любви само по себе, без внешего стимула. Придвинувшись по этому пути человек не ищет более отговорок, оправдывающих его прозибание в нелюбви — неудачный опыт, предательство, тяжелое детство, некрасивую внешность и т.д. Он бдителен и восприимчив. Он открыт миру и участвует в жизни, воспринимает жизнь всеми органами чувств. Он медитативен в каждый момент своей жизни и чувствует свое единение со всем существованием. Он прекращает чувствовать себя обособленным и обделенным. Он полон любви.
От эгоистичной любви к единящей
(от любви, призванной удовлетворять наши потребности к любви, которая позволяет ощутить единение и такую полноту существования, которая делает невозможным само возникновение потребностей)
Чувство обособленности чаще всего возникает в результате чувства вины (как у младшего сына, боявшегося вернуться домой) или того, что мы сами виним кого-то (как страший сын в притче винил брата и отца, принявшего его назад). Когда мы чувствует себя одинокими, брошенными, забытыми, ненужными, провиновшимися или преданными, наша способность любить от этого страдает. Очевидно, что тот, кто не любит, нуждается в любви. Когда мы нуждаемся в любви другого человека, мы становимся эгоистичными в своем стремлении ее достичь. Мы делаем себя зависимыми от другого человека и его чувств к нам. Мы боимся его потерять, но не потому что любим, а потому что вместе с ним потеряем его любовь, которая нам жизненно необходима за неимением любви в себе.
Путь от обособленности к ощущению единения с существованием и людьми в частности подразумевает и здесь отказ как от вины, так и от чувства вины, которое мешает любви к себе развиваться и восполнять наш дефицит в любви. Работа с виной настолько сложна, что мы и в этом случае ищем путь в обход. Таким образом чувствуя себя перед кем-то виноватым или виня кого-то, но не желая с этим работать, мы просто спешим начать все с белого листа с новым партнером, который еще не виноват перед нами и перед которым еще не виноваты мы. Ударение на «еще», потому что естественно история повторится и мы будем бросаться все в новые и новые связи в своем стремлении быть рядом с человеком, к которому у нас нет претензий и у которого нет претезий к нам.