Преображение любви, ее перерождение в чувство более высокого качества, осуществляется, как я уже писала, посредством искоренения вины. Если консеквентно исключать вину из своей повседневной жизни, то в результате усиливается способность любить, а с ней совершенствуется вся жизнь, поскольку любить — главная задача инкарнации.
На мой взгляд, искоренение вины не может осуществляться методом всепрощения, поскольку прощение все же исходит из того, что вина есть. Я же считаю, что человечество доросло до понимания, что вины как таковой вообще не существует, а есть ответственность, которую каждый из нас несет за свои действия, явные и скрытые, причем независимо от того конфронтируют нас с этой ответственностью или нет. Нам не нужен никто, кто бы пальцем указывал нам на наши проступки. Жизнь сама это сделает, потому что в интересах каждой отдельной души осознать где и когда она отклонилась от своего стремления к любви.
Таким образом все, что происходит в этом мире (пусть даже в это иногда бывает невероятно трудно поверить), происходит со смыслом и служит духовному развитию как каждого отдельного человека, так и человечества в целом. А если так, то понятие вины в такую мировозренческую модель не вписывается.
Вина может существовать только в рамках модели провозглашающей, что судьба человека складывается исключительно из его рациональных решений и намерений, которым однако можно помешать в реализации, что делает вину потенциально возможной. В такой модели разум и случай – вот две главные инстанции, управляющие судьбой человека. Цель человеческого существования заключается таким образом в том, чтобы разумом подчинить себе случай. Однако разумом не охватить весь спектр задач, которые инкарнация ставит перед душой. Полагаясь исключительно на свой разум, мы предлагаем вести себя проводнику, не знающему местности.
Если же верить, что человеческая жизнь имеет свое предназначение, стоящее выше его кратковременных планов и амбиций (некий План над планом), предназначение, которое так или иначе связанно с любовью, к которому можно приблизиться только интуитивно, а все, что мы переживаем, как раз этой цели и служит, тогда вина как понятие себя исчерпывает.
Как может человек быть перед нами виноват, если все что с нами происходит (и что как раз его участие делает возможным) идет нам на пользу? В чем тогда заключается его вина перед нами?
От любви до ненависти ли?
Если опросить людей, задав им вопрос, что они считают антонимом любви, большинство ответит – ненависть. Естественно, мы не можем любить того, кого ненавидим. Но почему только ненависть? Разве мы любим тех, на кого обижаемся, кому завидуем или кого презираем?
Любви можно противопоставить гораздо больше, чем такое достаточно редкое явление в повседневной жизни как ненависть. Тем более что за неневистью кроется другое, гораздо более глубокое и распространненое чувство, которое как раз и мешает любви раскрыться.
Уолш считает, что таким чувством является страх. Он пишет в „Беседах с богом“:
„Каждая человеческая мысль и каждое человеческое действие основаны или на любви, или на страхе. Это все, что мотивирует человека, и все другие идеи являются производными этих двух. Все остальное — просто различные вариации, различные обработки одной и той же темы.»
Я могу с этим согласиться. Но в процессе своей работы над концептом трансформации любви для меня выкристаллизовалось, что более точный антоним любви, чем страх, вина. Вина первична. Вина пророждает страх. Хорошей иллюстрацией этому является грехопадение Адама и Евы.
(Тут нужно добавить, что я разделаю между инстинктивным, животным страхом, изначально в человеке заложенным с целью самосохранения и психологическим страхом, нарабатываемым в процессе мышления. Когда я говорю, что вина порождает страх, то имею в виду психологический страх, а не страх инстинктивный, такой как страх перед болью, резкими движениями или громкими звуками.)
Таким образом по концепту трансформации любви противоположностью любви является вина. Именно поэтому отказ от вины, ее постепенное исключение из своей жизни, совершенствует нашу способность любить, что в итоге делает нас более счастливыми и удовлетворенными жизнью.
Вина и планирование
Сами того не замечая мы ежедневно намечаем для себя свой жизненный маршрут, строим планы, мысленно структурируем свое будущее. Планируем ли мы связать свою жизнь с определенным человеком или отдохнуть после работы в домашней обстановке, все это планы, которые мы строим. Человеку необходимо знать, куда жить. Он постоянно намечает или корректирует свой жизненный курс на пути к счастью. Иногда это происходит осознанно, а иногда мы даже не замечаем, как делаем выбор, выбираем курс.
Когда кто-то мешает нам в реализации намеченного плана (пусть даже этим человеком являемся мы сами), зарождается вина, а с ней страх перед неопределенностью.
Производные вины
Вина, как противоположность любви, весьма многолика. Не всегда очевидно, что в корне таких привычных нам чувств как обида, ревность, зависть, осуждение, сожаление или стыд, лежит именно она.
Ведь что такое обида?
Обида – это вина, накладываемая нами на другого за то, что он помешал осуществлению нашего намеченного плана, например пригласил гостей, когда мы планировали отдохнуть в уединении. Мы виним и в следствие этого обижаемся.
Что такое ревность?
Ревность – это вина (возникшая на почве реальной ситуации или воображаемой), накладываемся нами на человека, которого мы включили в свой план на будущее (с его или без его согласия) за то, что он готов (как мы знаем или как нам кажется) оставить наш план в пользу своего личного, в котором мы не учавствуем в желаемой роли.
Что такое зависть?
Зависть — это вина, накладываемая нами на другого за то, что он осуществил наш план-утопию, живет нашей мечтой, чем вынуждает нас чувствовать себя рядом с ним неполноценными.
Что такое осуждение?
Осуждение – это вина, накладываемая на человека за то, что он живет не так, как нам хотелось бы, как мы считаем правильным, в несоотствествии с тем планом, который мы для него предусмотрели. Осуждение может перерасти в презрение.
Что такое сожаление или стыд?
Сожаление или стыд – это вина, взятая на себя (чувство вины) за то, что мы отклонились от „правильного“ пути. Разница между сожалением и стыдом в том, что сожаление возможно без самоедства и самобичевания, а стыд – нет.
Любое из этих чувств возможно в сочетании с другим. Что касается ненависти, то она является возможным суперлативом любого их перечисленных чувст, то есть ненависть может развиться как на почве зависти, так и ревности, обиды и т.д.
Трансформация любви преполагает не подавление этих чувств, что было бы контрпродуктивным, а работу с лежащей в их корне виной. В результате открывается новое видение ситуации, которая теперь может быть использована для развития и совершенствования любви.