Первая и главная задача текста – создать эффект присутствия вас в моей голове. Которая несовершенна, и которая может, а раз может, то обязательно ошибется. И вам решать где сознание запуталось, где чувствует себя жрецом и вещает на подобии оракула, не имея никакого на это права. На последок замечу, что к искусству автор относится как зритель, и претендует лишь на свое виденье но вовсе не на истину о нем.
Стало уже общим местом в среде современного общества давать различные, мало в чем схожие определения искусству. Разногласия которые обнаруживаются в вопросе о том, что же считать искусством наверное будут существовать всегда. Некоторые даже ухитрились ловко приручить имеющийся хаос и выставляя свои, непонятно к чему относящиеся творения, клеймить всякого кто пытается последние критиковать ярлыком профана в области настоящего искусства. Прочие смирились с фактом того, что никогда не поймут. Другие, стесняясь одной даже возможности своего плебейского происхождения, с поразительно умудренным видом поглощает порнографические галереи и даже покупают часть творений, чтобы в другой раз им как знатокам налили побольше вина. Мир современного искусства, на постсоветском пространстве часто представляет из себя клуб знакомств. Слишком умные для клубов девицы и парни, а также в особенности те чей пол с трудом определим(последние впрочем не брезгуют и клубами, гармонично совмещая массовую культуру с культурой, по своему происхождению призванной быть полной ее противоположностью) , выбирают такие места для тусовки. Трудно сказать чем они руководствуются. Может желанием быть элитой, при ущербной своей ограниченности лишь созерцательными способностями. Возможно, отсутствием интереса к настоящему искусству, которое(отсутствие) в силу того что в нас от ребенка, вызвало непреодолимое желание построить свою песочницу. Или банальной ленью разбираться в вопросе собственного вкуса и отсутствием желания поиска того что действительно задевает. Последнее вызывает удивительно редкую, даже для мира животных, всеядность. А если где-то рождается жажда, то чудесным образом активируются те, кто способен ее унять.
Так или иначе, мы увидели новое искусство, гарантом существования которого стал факт неразберихи в его понимании. Это искусство в свою очередь стало причиной рождения данного текста, как очередной, скорее всего жалкой попытки разобраться в этом вопросе. Как же все это было. Чтобы понять я заранее постулирую главный тезис. Искусство всегда было на коротком поводке у философии, и как зеркало отражало те болезни которыми последняя заражалась. Как будто имело частые половые контакты. Эта мысль может нервировать определенную часть населения. Но лишь до поры когда, часть эта до конца осознает, что мысль невесома и говорит лишь об авторе и его проблемах. Что позволит с глубоким душевным покоем отвергнуть все выводы и цепь размышлений, здесь представленные. Итак, в чем же дело?
Дело в том, что многие недооценивая плоды человеческого головного мозга, как следствие не замечают чего то глобального стоящего за мышлением вообще. Философия и оказалась тем глобальным которое всегда недооценивали. Подобно тому как от родителей, которые пытаются всеми правдами и неправдами повлиять на своих детей, ускользает осознание в полной мере того, как сильно влияют на них последние, или подобно тому как недооценивается порой роль мухи в комнате и ее влияние на способность концентрировать внимание, у человека, волей судеб оказавшегося перед фактом ее присутствия, философия, формируя человеческое мировоззрение не получает часто авторских прав. Таким образом – много кто осознает, но мало кто осознает в полной мере.
Непризнанной оказывается чаще всего степень влияния, а не само оно. К примеру на основе философии Ницше взращивался фашизм, а советская идеология черпала свои силы в философии Маркса. Думаю не следует указывать на то как сильно при реализации их изменился мир. Вопрос однако не так уж и формален. Кто виноват в последствиях, которые мы имеем. Режим, или философы являющиеся его идеологами. Мне, так кажется что именно философы. Бывает так что идеология сильней существующей реальности. Последняя часто не может или не хочет отдавать себе отчет в том, что некий текст получил вдруг рычаг для переворота мира.
Не всякий способен противостоять совей голове. Но еще меньшее число людей считают это нужным. Все остальные стоят на учете у врача души, а вернее того из них который пользуется больше фармацевтическими изысками, и не сильный спец в проведении душеисцеляющих расспросов.
Так или иначе сталкиваясь с чем угодно мы должны делать поправку на ветер. Ветер философии. Ветер в головах, который своеобразен в каждую эпоху. И мне прежде всего хочется показать то, как это связанно с искусством. Разобрать то временное и зависимое что есть в искусстве.
Искусство всегда переоценивали. Являясь простым переводом оно обладает и ценой равной переводу. Творец искусства не более чем переводчик, задача которого изложить предустановленные мысли на языке души. Впрочем прекрасный перевод бесценен. И я уж вовсе не затрагиваю вопроса о том какова цена перевода информации на язык души. В этом смысле искусство несет в себе нечто божественное. Его творцы – это особый вид священства. Величайшая заслуга искусства в том, что, то что мы мыслим оно способно дать нам прочувствовать. К примеру говорить о счастье депрессивному дело неблагодарное(хотя философы только этим и занимались), и напротив опыт созерцания к примеру: «Солнца» Мунка, может заставить испытать экстаз (как случилось с автором).
Хотя не все вызывает в искусстве эмоции. Тут каждому свое.
Таким образом не всякое искусство лекарство(или не всякое от твоей болезни), но лекарством оно может быть когда содержание влагаемое в произведение искусства, то есть непосредственно то – что переводится, является тем что нужно твоей душе, и имеет вдобавок нужную концентрацию. В равной степени может оказаться оно и ядом и в конечном итоге опять лекарством, но лишь в том смысле в каком медики иногда используют яды как целебные средства. Впрочем и само лекарство в большей концентрации, чем нужно может оказаться вредным. Кстати в отличии от любого способа передачи идеи, мысли, эмоции, искусство единственный способ, в котором мысль может даваться в разной концентрации, иметь разную степень очевидности, и разную силу влияния.
Частым явлением в наши дни бывает аллергия на мораль. По крайней мере на сильную ее концентрацию. Соль которая сама по себе, не лучшее средство питания должна разбавляться до удобопотребной меры. Ей нужна вода, чтобы хоть как то ее разбавить, до той поры пока она имеет силу. Таким образом выражение – слишком много воды, следует понимать правильно и не высушивать ее целиком, как впрочем и не доводить концентрацию до уровня мертвого моря.
Уж не хотите ли вы так пересолить свою истину, чтобы сделать ее несъедобной.
Ницше
Итак искусство переводчик и разбавитель истины полезной и вредной. Оно не вызывает аллергии или даже прямого гнева, который может вызвать западный проповедник или философ, сухостью и силой концентрации морали наводящий ужас и заставляющих славить Всевышнего за то что у него(проповедника) нет дров и спичек, которые имей он, непременно бы осмыслил как очистительный инструмент своей морали применяемый к падшему обществу. Впрочем однажды таковые у них были.
Не любовь христиан а бессилие их любви мешает им по-прежнему сжигать нас.
Разумеется это применимо к христианам но не к христианству. В моей голове уже ужились друг с другом два факта. Факт истинности христианства и факт порой ужасающих заблуждений некоторых христиан. Это та самая поправка на ветер.
Таким образом переводчик или транслятор на нужной волне. В этом вся суть искусства. Однако примечательно, что искусство вбирало в себя не только истины, которые, как мы привыкли полагать вечные, но и стиль, форму подачи, какая была у философии
.
Космологичность прекрасного, его тесная связанность с бытием, которая так свойственна античности, повлияла и на творения искусства. Симметрия и гармония форм были целью маленьких творцов. Гедонистическая направленность его указывала но тот период детства человечества, когда погремушки уже не имеют силы и желание более эстетичных игрушек заставляет освободить ящик от всего старого. Эстетика должна непременно быть космична, упорядочена. Как игрушечные машинки и пистолеты в той мере завлекают детей в какой сообразны реальности, так и творения искусства в той в какой схожи с порядком и гармонией космоса. Боги не родители, а персонажи сериала. Истории об их жизни могли казаться античным читателям, а вернее слушателям чем то любопытным и даже поучительным, но никак не реальным. Реальность богов скрыта от глаз. Разнообразие культов и почитаний говорит о сугубой символичности последних. В том смысле что в сущности неважно что ты делаешь, традиционно закалываешь барашка или совокупляешься чаще нетрадиционно. Ненапряжность культов, или даже их стремление к удовольствию схоже с искусством того времени, как и с философией на пирушках, которая наверняка смотрела бы на немецких философов, серьезных и дотошных, как на безумцев. Сообразно с иерархией в итоге – религия досуга, философия досуга, искусство досуга. В отсутствии досуга существование таких областей для античного человека немыслимо. В общем развлекалово.
С пришествием Христа и Его религии, мир стал серьезен и изменился до неузнаваемости. Недоросли античности, не принявшие христианство были легко подавлены неотвратимой, как силы природы волной варваров. Христиане же как из эллинов, так и из варваров начали строить новый мир на руинах старой детской площадки. Мир, серьезность которого была обеспечена божественным присутствием. Подобно скинии в центре иудейского станища, Бог был в центре христианского мира. Таинства давали единство с Богом, а учение утешение и насыщение. Чувство Божественного не оставляет места игрушкам. Так, к примеру, иудейский народ не баловался философией и богословскими спекуляциями. Именно завет с Богом обеспечивал строгость закона, обязательств. Чувство соучастия и сотрудничества с Богом в деле спасения всего мира делала взгляд еврейского народа строгим и придирчивым. Наличие сект в иудаизме вовсе не означает наличие вольнодумства. Среди сект, которые для образованных эллинов были столь разнообразны, что и христианство гармонично вписалось в картину понимания эллином иудейской религии. Однако для иудеев было очевидно, что христианство нечто принципиально отличное. Это показывает, прежде всего то что рамки обычных расхождений во взглядах иудеев были строго регламентированы. Любопытно и то, что после заключения Нового Завета, иудеи, не принявшие его утратили былую связь с Всевышним, и соответственно чувство необходимости сохранения закона так чтобы ни на йоту не преступить. Современный иудаизм полон философских изысков и религиозной мешанины, в плоть до переселения душ, к слову прямо противоречащему Священным книгам Ветхого Завета.
Но я отвлекся. Итак, средневековое искусство. Центральное место Бога и опосредованное место человека, являющееся характерной чертой средневекового мышления(читай философии), сформировало и сообразную модель в искусстве. Фрески и картины религиозного содержания. Грандиозные и величественные храмы, утверждающие божественное присутствие. Все напоминало о величии творца и второстепенном положении человека. Такое отношение проявлялось и в повседневной жизни людей. Служение на благо виду было единственной достойной целью, а все дела, включая и дела королей, проводились под строгим надзором Святой Церкви.
Такое положение дел переменилось в период появления гуманизма. Который по сути своей, сообразно с собственным переводом – был ничем иным, как проявлением того закономерного бунта, который кажется не мог не возникнуть у человека угнетаемого чувством страха. Центральность Бога означала не центральность любящего Отца, на грозного Владыки.
Взгляды гуманистов были следующим шагом на пути к прогрессу, прогрессу упадка который породил впоследствии своих чудовищ. Следует заметить некоторую закономерность и последовательность в перемене взглядов. Как мне видится, человеческая мысль развивалась последовательно и не могла иначе.
Многое об искусстве средневековья писать нет смысла. Речь, в данном тексте идет не о всеобъемлющем рассмотрении а о некоторых вехах, которые, как мне кажется, имеет смысл расставить для последующей разработки и для того чтобы сейчас было понятно читателю о чем идет речь. То же касается и эстетики любого периода.
Следующий этап, как и все предыдущие тесно связан с философскими веяниями своего времени. С появлением гуманистических идей, когда роль человека резка начала возвышаться в противовес традиционной для средневековья его второстепенности. Этот протест привлекает внимание и несмотря на чудовищные последствия для европейской истории, является сильным проявлением душевных переживаний, то есть – настоящим искренним протестом, то есть чем то настоящим, выстраданным а не выдуманным и потому бесспорно ценным.
Итак, для этого периода характерна в философии война за центральное место человека. Приватизация человеком своих прав. Это первый шаг в последовательной цепи шагов на пути к сверхчеловеку. Пути, который проделала европейская философия и который в конечном итоге стал полноправным источником и родителем войны. Родителем чудовища сверхчеловека Ницше, разочарование в коем привело к появлению ряда новых направлений протеста, как в искусстве, так и в философии. К таким можно отнести, к примеру, экзистенциализм и дадаизм.
Но пока о гуманизме. Искусство этого времени уже начинает постулировать значимость человека. К примеру, фреска Микеланджело «Адам и Бог». В ней уже чувствуется значимость человеческого. Это вовсе не означает принижение Божественного авторитета, но лишь указывает на значимость человека в том смысле, что лишь присущее человеку чувство бога обнаруживает Божественный авторитет. И только человеку это чувство нужно. Таким образом, Божественное остается нетронутым, но на горизонте уже мелькает человеческое, без которого Божественное более не мыслится. Искусство в поиске прежней гармонии и красоты, в своей традиционной подражательности, тем не менее, обладает уже другими мотивами. Там отчетливо прослушивается человеческая гордость и осознание собственного величия. Творец больше внимания уделяет себе.
Дальнейшие этапы развития искусства можно проследить более детально, но этому нет достаточных оснований. Вполне хватит и общей информации. Более позднее искусство следует логике гуманистической философии, и шаг за шагом отвоёвывает все более места для философии в искусстве, для человеческой составляющей. Конечным итогом этой войны можно назвать победу человека над окружающим в искусстве. Содержание такого искусства ограничивается той мерой, которую определяет для него человеческое. Мир искусства(по большей части изобразительного) став сперва миром человеческого сознания, после окончательной победы философии в искусстве впал в еще более глубокую зависимость став миром подсознания. Миром снов и человеческих проживаний. Это искусство, поистине триумф человека, как и триумф его в философии, где во главе угла встало подсознание, и божественное было передано человеку и даже животному в нем(любовь по Фрейду).
Став отражением человеческого, искусство обрело тонкое чутье к человеку и соответственно могло стать историей болезни. Потрясшие как мир философии, так и мир искусства войны, и ужас привели к кардинальным изменениям. Ужас от того человека, которого так долго восхвалял мир мыслителей а вслед за ним и художников с музыкантами и прочими от искусства, который так незаметно для всех перечисленных стал сверхчеловеком (животным), привел к философии абсурда и саморазрушения(экзистенциализма) где чувство жизни сродни тошноте, а в искусстве как перевод идеи саморазрушения появился знаменитый дадаизм.
Спустя некоторое время все успокоилось. Однако как лекарство современное искусство использует оставшийся с тех времен яд. Смакуя, выделяя и акцентируя внимание на человеческом уродстве, искусство все же оказывает лечебное воздействие. Иными словами, современное искусство, ставя во главу угла грязное в человеческом естестве, оказывается, тем не менее, более полезным, чем классическое с его пафосом поиска гармонии. Современное искусство является сегодня истинным утешением и бальзамом врачующим душу. Это медицинский яд. Подобно мышьяку заглушающему боль нерва, оно также глушит боль от осознания ничтожности человечества, являясь зеркалом нашего естества